Главная » Diy » Свои люди сочтемся характеристика главных героев. "Свои люди - сочтемся": описание и анализ комедии, постановки. Литературные особенности пьесы «Свои люди – сочтемся»

Свои люди сочтемся характеристика главных героев. "Свои люди - сочтемся": описание и анализ комедии, постановки. Литературные особенности пьесы «Свои люди – сочтемся»

«Ромео и Джульетта» является одним из самых интересных произведений Уильяма Шекспира. Трагическая любовь главных героев Ромео и Джульетты, описанная английским драматургом, до сих пор вызывает небывалую популярность среди читателей. Неприязнь двух состоятельных семейств, враждующих на протяжении нескольких столетий, наконец-то прекращается. Она закончилась благодаря большой и чистой любви двух молодых сердец, по нелепой случайности покинувших этот свет. Настоящие чувства, которые герои пронесли через множество тягот и лишений, в конечном итоге принесли долгожданный мир в семьи.

Характеристика героев «Ромео и Джульетты»

Главные герои

Ромео

Ромео Монтекки молодой и страстный ловелас, легкомысленный, но дружелюбный. Изначально ухаживает за неприступной Розалиной. Хочет всеми силами добиться ее расположения, думая, что это и есть любовь. Однако его друзья против этих отношений. После встречи с Джульеттой, Ромео забывает про Розалину. Он понимает, что такое настоящие чувства, глядя на Джульетту. Их любовь полна трудностей, непонимания со стороны враждующих родителей. Ромео пойдет на все, чтобы быть с любимой.

Джульетта

Джульетта Капулетти, по сути, еще ребенок. По характеру добрая и спокойная. Родители для нее считаются неоспоримым авторитетом. Девушка полностью подчиняется их воле и не противится родительским решениям. Но так было до встречи с Ромео. Когда молодой человек появился в ее жизни, она пошла наперекор близким, и отказалась от брака с именитым графом. Ради Ромео, Джульетта готова даже на самый отчаянный шаг. Буквально в один миг, милый ребенок превращается в мудрую и рассудительную женщину.

Второстепенные персонажи

Бенволио

Двоюродный брат Ромео и друг. Бенволио выступает ярым противником вражды семейств. Во всем поддерживает Ромео, который ему полностью доверяет. Постоянно находится в непосредственной близости с Ромео и Меркуцио.

Меркуцио

Лучший друг Ромео, повеса и весельчак, родственник графа Веронского. Меркуцио является одним из самых приметных персонажей пьесы. По характеру, язвительный и самовлюбленный. Юноша погибает от шпаги Тибальта, на руках у Ромео.

Парис

Племянник князя Вероны, граф. Жених Джульетты, тоже против вражды семейств, характер добрый. Умирает от рук Ромео у могилы Джульетты, обвинив юношу в гибели его невесты. Родственник Меркуцио.

Монах Лоренцо

Озабочен враждой двух именитых семейств. Лоренцо принимает активное участие в развитии любовных отношениях Ромео и Джульетты. Помогает им, венчает влюбленных. Верит, что эта любовь принесет примирение семьям Капулетти и Монтекки. Лоренцо предлагает Джульетте разыграть спектакль ее гибели, чтобы обрести воссоединение с Ромео.

Тибальт

Кузен Джульетты. Поддерживает вражду семейств, стремится еще больше разжечь многовековой конфликт. Убивает Меркуцио, а сам умирает от руки Ромео, отомстившего за друга. Отрицательный персонаж на протяжении всей пьесы.

Семьи Капулетти и Монтекки

Два семейства ведущих долговременную вражду между собой. Даже не помнят, по какой причине начался конфликт. После гибели любимых детей мирятся.

Ромео и Джульетта герои, которые показали миру, что такое настоящая любовь. Все рассказы Шекспира пропитаны человеческими переживаниями и трагизмом. Пьеса «Ромео и Джульетта», тоже вошла в этот список. Характеристика этих персонажей, дает понять, что, несмотря на возраст, у людей бывают различные взгляды и мышление. Описание сюжета и образов героев изложено кратко.

Спустя 400 лет со дня смерти Уильяма Шекспира мир чествует память драматурга. В России этот юбилей совпал с годом культуры и литературы Великобритании, в рамках которого был представлен ряд проектов, посвященных творчеству великого Барда. Среди них - фестиваль "Шекспир в летнюю ночь ", прошедший в Москве с 21 по 26 июня при поддержке Британского Совета.

В течение шести дней публику ждали лекции, кинопоказы, а также встречи с актерами, воплотившими в театре и на экране образы шекспировских персонажей. Почетными гостями стали сэр Иэн МакКеллен, и Леонард Уайтинг, сыгравший Ромео в одной из самых известных киноадаптаций трагедии о юных влюбленных итальянского режиссера Франко Дзеффирелли. По прошествии почти пятидесяти лет со дня премьеры данная экранизация продолжается считаться эталонной, поэтому мы посчитали это достойным поводом, чтобы вспомнить об истории создания фильма.

В творчестве Шекспира обращение к итальянской культуре играло особую роль. События двенадцати из тридцати семи написанных им пьес развиваются в разных уголках Италии - Риме, Венеции, Падуе, Вероне. Итальянские авторы, в свою очередь, отвечали Шекспиру взаимностью, создавая по мотивам его произведений музыкальные, театральные и кинопостановки. В их чиле оказался и Франко Дзеффирелли. После смерти матери он воспитывался британской диаспорой во Флоренции, обучаясь английскому языку и приобщаясь к культуре Британии. В послевоенные годы Дзеффиррели надеялся изучать изобразительное искусство и архитектуру, но просмотр фильма "Генрих V" по одноименной пьесе Шекспира заставил молодого человека обратить внимание на театр и кино.

В течение нескольких лет Дзеффирелли работал ассистентом на съемках у Лукино Висконти, Роберто Росселини, Витторио де Сика и руководил постановкой театральных и оперных спектаклей, заслужив репутацию одного из ведущих европейских режиссеров. В 1966 году состоялся его полнометражный кинодебют - экранизация шекспировской комедии "Укрощение строптивой" (The Taming of the Shrew) с Элизабет Тейлор и Ричардом Бёртоном в главных ролях.

Для своей второй кинокартины Дзефирелли решил обратиться к пьесе "Ромео и Джульетта" о любви двух молодых людей, принадлежащих к враждующим семействам Вероны. Режиссер уже работал с произведением, представив в Лондоне спектакль с молодой Джуди Денч, пользовавшийся немалым успехом у зрителей.

Ранее романтическая трагедия удостаивалась нескольких экранизаций, наиболее известной из которых являлся одноименная лента Ренато Кастеллани, отмеченная в 1954 году главным призом Венецианского кинофестиваля.

Основная трудность, с которой прежде сталкивались создатели фильмов, был возраст актеров. Шекспировским героям не было и двадцати, в то время как на экране их образы воплощали 30-летние и иногда 40-летние актеры. Дзеффирелли решил пригласить на главные роли совсем молодых британских дебютантов - 15-летнюю Оливию Хасси и 17-летнего Леонарда Уайтинга, отобранных среди сотен юношей и девушек по всему миру.

Для Дзеффирелли важно было найти подходящие образы, увидев которые зрители бы поверили в то, что перед ними разворачивается история первой любви. Он полагал, что в случае необходимости сможет обучить молодых людей актерскому мастерству самостоятельно. Оливия Хасси в одном из интервью вспоминала , что, как только она пришла на прослушивание, режиссер воскликнул: "Вот моя Джульетта! А теперь посмотрим, умеет ли она играть". Уайтинг на прошедшем 23 июня в Москве показе упомянул, что после кастинга пытался отблагодарить Дзеффиррели, но выражался на таком ужасном слэнге, что тот заметил: "Ты, парень, и по-английски говорить-то не умеешь".

Молодые люди проходили этап долгой подготовки, обучаясь искусству декламации и старинным танцам, а Уайтинг несколько месяцев осваивал различные стили фехтования, прежде чем съемочная группа отправилась на съемки в Италию. В это же время в Риме находился сэр Лоуренс Оливье - один из наиболее известных интерпретаторов и популяризаторов творчества Шекспира. Он заинтересовался проектом итальянского режиссера и любезно согласился читать закадровый текст.

Создатели фильма пытались максимально близко следовать сюжету пьесы и историческому контексту описанной эпохи. Костюмы персонажей соответствовали стилю позднего Возрождения, а в создании декораций были задействованы специалисты по ренессансной архитектуре.

Вместе с тем последовательное воссоздание мира шекспировских героев сочеталось с решениями, которые вызвали широкие дискуссии в сообществе критиков. Дзеффирелли отказался от устоявшегося образа светловолосой и голубоглазой Джульетты, представив ее темноволосой девушкой. Наибольшую полемику, однако, вызвала сцена, где Ромео и Джульетта после брачной ночи просыпаются обнаженными. Сам режиссер указывал на то, что данный эпизод вполне "целомудренный", так как и друг перед другом, и перед зрителем герои предстают в максимально уязвимом виде. После выхода фильма в прокат основное внимание прессы во время интервью было приковано к обстоятельствам съемки фрагмента, что вызывало смущение молодых актеров.

Скромность и неопытность исполнителей главных ролей отмечались в качестве факторов, обеспечивших успех картины среди зрителей. Продолжение романа между Хасси и Уайтингом публика желала видеть не только на экране, но и в жизни. Хотя эта тема не получала широкого распространения, позднее Уайтнг признался, что Оливия была его первой любовью, и это помогло ему в понимании чувств своего героя.

Выход ленты в конце 60-х вписался в несколько важных явлений, повлиявших на ее дальнейшую судьбу. В первую очередь, этот период связан с переосмыслением наследия Шекспира, иногда достаточно неожиданным - например, в рамках мюзикла "Вестсайдская история" (1961). Действие пьесы "Ромео и Джульетта" в нем перенесено в современный Нью-Йорк, где происходит противостояние двух местных молодежных группировок. Все это сопровождается музыкальными номерами, над которыми работали композитор Леонард Бернстайн, поэт Стивен Сондхайм и хореограф Джером Роббинс. Некоторые композиции, в частности песня "Somewhere", стали хитами.

Представление работ Шекспира в новом популярном формате подчеркнуло актуальность автора, привлекая внимание юной аудитории. Премьера "Ромео и Джульетты" в 1968 году продолжила данную тенденцию, совпав с ростом протестных молодежных движений в Европе и Северной Америке, из-за чего история двух несчастных влюбленных стала олицетворением усталости от ожесточенности и непонимания старших поколений и завоевала особую популярность среди подростков.

Кинокритики тоже высоко оценили фильм, отметив его различными наградами - в том числе статуэтками "Оскар" за лучшие костюмы и лучшую операторскую работу. Двух других номинаций лента удостоилась в категориях "Лучшая работа режиссера" и "Лучший фильм", а написанная композитором Нино Рота музыкальная тема "What is a Youth" приобрела всеобщую славу в исполнении различных музыкантов .

Влияние фильма в дальнейшем отмечали многие актеры и кинопостановщики. Режиссер Баз Лурман, который в 1996 году представил мелодраму "Ромео + Джульетта" (Romeo + Juliet), ориентировался на подход Дзеффирели в выборе актеров. Клер Дейнс, исполнившая роль Джульетты в новой версии, призналась, что для нее образ Хасси являлся эталонным, а солист группы Radiohead Том Йорк, приглашенный Лурманом для написания музыки к фильму, вспоминал , что в детстве плакал во время просмотра версии 1968 года.

Трагедия Шекспира и по сей день продолжает получать новые интерпретации. Одна из недавних - драма под названием "Социальное самоубийство" (Soial Suicide), которая вновь объединила Хасси и Уайтинга . В этой версии они сыграли родителей современной Джульетты - ее роль досталась дочери Хасси - Индии, - чья любовная история развивается в пространстве социальных сетей. Премьера фильма состоялась в прошлом году и вновь продемонстрировала широкий зрительский интерес к самой печальной повести на свете.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram telegram.me/cinemacracy

Однако есть исторические факты, которые накладывают свой отпечаток на умы и фантазию великих творцов. Данная трагедия началась с того, что существовал король Португалии Афонсу IV Храбрый, у которого в 1320 году родился сын. Звали его Педру. Именно он и стал героем самой драматической историю любви в своей стране.

Источник: Pinterest

Когда Педру исполнилось 14 лет, отец решил женить его на испанской принцессе Констанции. Все бы ничего, но юноша был влюблен в одну из ее фрейлин — белокурую девушку по имени Инес де Кастро. На первом месте у принца стоял долг, а не чувства. Поэтому повинуясь отцу, он женился на Констанции. Впрочем, этот союз не помешал ему параллельно строить отношения с симпатичной фрейлиной. Когда же в 1345 году его законная супруга преждевременно оставила этот мир, принц и вовсе посчитал это благословением на любовь.

Педру не скрывал свои отношения с фрейлиной, чем невероятно злил короля, который планировал для сына второй династический брак. Во что бы то ни стало Афонсу IV был намерен разлучить влюбленных. Пока король думал, как организовать новый брак, пара стала жить вместе. Инес успела родить принцу четырех детей. Удивительно то, что в отличие от законного сына Педру, дети Инес росли здоровыми. Этот факт также волновал Афонсу IV, который заботился, чтобы будущий наследник был достойным претендентом на престол, а не полукровкой. В намерениях защитить династию он решился заключить Инес в тюрьму.


Источник: Pinterest

Инес де Кастро просила Афонсу IV пощадить ее. Она была готова на пожизненную ссылку, лишь бы ее детей, и, кстати говоря его внуков, не оставляли без матери. Однако король был непреклонен — женщину убили на глазах у детей.

Педру был в ярости. Конфликт повлек за собой двухлетнюю гражданскую войну, где принц стал зачинщиком раскола, выступив против своего отца. Точка в споре была поставлена в 1357 году — Афонсу IV скончался, и королем Португалии стал Педру. Первым делом он нашел убийц своей возлюбленной и наказал их: по обвинению в бессердечии их в прямом смысле этого слова лишили сердец.


«Роме́о и Джулье́тта » - трагедия Уильяма Шекспира , рассказывающая о любви юноши и девушки из двух враждующих старинных родов - Монтекки и Капулетти.

Сочинение обычно датируется 1594-1595 годами. Более ранняя датировка пьесы возникала в связи с предположением о том, что работа над ней могла быть начата ещё в 1591 году, затем отложена и окончена примерно два года спустя. Таким образом, 1593 год оказывается наиболее ранней из рассматриваемых дат, а 1596 год - позднейшей, так как в следующем году текст пьесы был напечатан .

Достоверность данной истории не установлена, но приметы исторического фона и жизненные мотивы, присутствующие в итальянской основе сюжета, сообщают определённое правдоподобие повести о веронских влюблённых .

Античным аналогом трагедии верных влюблённых является история Пирама и Фисбы (Pyramus and Thisbe) , рассказанная в «Метаморфозах» римским поэтом Овидием (Publius Ovidius Naso, 43 г. до н. э. - 17 г. н.э) .

История сюжета

Повествование Банделло представляло собой расширенный, детализированный пересказ более компактного произведения Луиджи Да Порто (Luigi Da Porto, 1485-1529) «Новонайденная история двух благородных влюблённых и их печальной смерти, произошедшей в Вероне во времена синьора Бартоломео делла Скала» (Historia novellamente ritrovata di due nobili amanti, 1524) , в котором впервые в литературе появились образы Ромео и Джульетты (Romeo Montecchi e Giulietta Cappelletti) и некоторые другие персонажи (монах Лоренцо, Маркуччо, Тебальдо, граф ди Лодроне - жених Джульетты), получившие развитие в пьесе Шекспира. Новелла Да Порто неоднократно (в 1531 и 1535 годах) печаталась в Венеции (в 1539 году была издана под названием «Джульетта»/Giulietta) и пользовалась большим успехом .

Произведение Да Порто, скорее всего, опиралось на несколько источников. Ими могли послужить: в части сюжетной канвы - ранее появившиеся в Италии рассказы о несчастных влюблённых (традиционно называют новеллу Мазуччо Салернитано о Марьотто и Джанноцце, 1476) , в отношении фамилий враждующих родов - обращение к «Божественной комедии» Данте (Dante Alighieri, 1265-1321. Divina Commedia, Purgatorio, Canto VI) и к историческим хроникам, не исключается и некое устное предание, на которое ссылается автор, а также его собственные переживания (согласно выводу историка Сесила Клафа/Cecil H. Clough , имевшего в виду историю отношений Луиджи Да Порто и Лючины Саворньян/Lucina Savorgnan , которой посвящена новелла). Таким образом, содержание новеллы в той или иной степени имеет под собой жизненную основу и снабжено некоторыми историческими штрихами .

Под влиянием Да Порто была создана не только повесть Банделло, но и произведения других итальянских авторов: небольшая поэма «Несчастная любовь Джулии и Ромео» (Poemetto Dello amore di Giulia e di Romeo, 1553) веронца Герардо Больдери (Gherardo Boldieri) и трагедия «Адриана» (Hadriana, 1578) венецианца Луиджи Грото . Ставший популярным сюжет был использован позднее в пьесе «Кастельвины и Монтесы» («Los Castelvines y Monteses», 1590) испанца Лопе де Вега . Во Франции новеллу Да Порто адаптировал Адриан Севин (Adrian Sevin. Halquadrich and Burglipha, 1542) .

Дальнейшее успешное распространение и развитие сюжета о Ромео и Джульетте в европейской литературе продолжилось публикацией французского перевода повести Банделло в сборнике Пьера Буато/Pierre Boiastuau «Трагические истории из итальянских произведений Банделло » (Histoires Tragiques extraictes des Oeuvres italiens de Bandel, 1559) , а также её английского перевода в сборнике Вильяма Пейнтера/William Painter «Дворец наслаждения» (Palace of Pleasure, 1567) . Каждая литературная обработка вплетала свои детали и ставила свои акценты в историю Ромео и Джульетты, сюжет которой в целом оставался неизменным (за исключением счастливого финала у Лопе де Вега). Его наивысшая интерпретация принадлежит Уильяму Шекспиру

Пьеса, имевшая название «Превосходнейшая и печальнейшая трагедия о Ромео и Джульетте» (The Most Excellent and Lamentable Tragedie of Romeo and Juliet) , была официально издана в Лондоне 1599 году (в 1597 вышло неполноценное пиратское издание текста).

Некоторые строки шекспировской пьесы навеяны стихами из сонетных циклов «Astrophil and Stella», 1591 (Philip Sidney, 1554-1586) и «Delia. The complaint of Rosamond», 1592 (Samuel Daniel, 1562-1619) .

Персонажи

Капулетти
  • Джульетта , дочь сеньора и сеньоры Капулетти, главная героиня пьесы
  • Капулетти , глава семьи Капулетти
  • Сеньора Капулетти , жена сеньора Капулетти
  • Тибальдо , двоюродный брат Джульетты и племянник синьоры Капулетти.
  • Кормилица , няня Джульетты.
  • Пьетро , Самсон и Грегорио , Первый, второй и третий слуги слуги Капулетти.
Монтекки
  • Ромео , сын Монтекки, главный герой пьесы.
  • Бенволио , племянник Монтекки и друг Ромео.
  • Бальтазар , слуга Ромео.
  • Абрам , слуга Монтекки.
Веронская знать
  • Эскал , герцог Веронский
  • Граф Парис , родственник Эскала, жених Джульетты
  • Меркуцио , родственник Эскала, друг Ромео.
Иные
  • Лоренцо , францисканский монах.
  • Хор , читающий пролог к первым двум актам
  • Джиованни , францисканский монах.
  • Аптекарь
  • Первый горожанин
  • Первый пристав
  • Первый, второй и третий сторожа
  • Горожане

Сюжет

Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
Друг друга любят дети главарей,
Но им судьба подстраивает козни,
И гибель их у гробовых дверей
Кладет конец непримиримой розни.
Их жизнь, любовь и смерть и, сверх того,
Мир их родителей на их могиле
На два часа составят существо
Разыгрываемой пред вами были.
Помилостивей к слабостям пера -
Их сгладить постарается игра.

Следующим утром родители Джульетты говорят ей, что она должна стать супругой Париса и не желают слушать её возражений. Джульетта в отчаянии. Она готова даже принять яд, но Лоренцо предлагает ей выпить особое снадобье, которое погрузит её в сон таким образом, чтобы все решили, что она умерла.

А Ромео, видя, что Джульетта мертва, и не зная, что это лишь сон, выпивает яд, убив перед этим Париса. Джульетта просыпается и в отчаянии, видя его труп, закалывает себя. Над телами своих детей главы семейств Монтекки и Капулетти забывают о кровавой вражде.

Переводы

Русские переводы трагедии появлялись, начиная с первой половины XIX века . Стихотворный перевод сцен из «Ромео и Джульетты» опубликовал в журнале «Московский наблюдатель » М. Н. Катков в 1838 году . Первым переводом считается перевод И. Расковшенко (). Известны переводы Н. П. Грекова («Светоч», , № 4), А. А. Григорьева («Русская сцена», , № 8), Д. Л. Михаловского (), А. Л. Соколовского (), П. А. Каншина, Т. Щепкиной-Куперник , А. Радловой , Осии Сороки, А. В. Флори и других поэтов и переводчиков. Приводятся начальные и финальные строки пьесы в переводах:

  • Т. Л. Щепкина-Куперник (по изданию Гослитиздата, 1950):
    • В двух семьях, равных знатностью и славой, / В Вероне пышной разгорелся вновь / Вражды минувших дней раздор кровавый / Заставив литься мирных граждан кровь.
    • Нам грустный мир приносит дня светило - / Лик прячет с горя в облаках густых. / Идем, рассудим обо всем, что было. / Одних - прощенье, кара ждет других. / Но нет печальней повести на свете, / Чем повесть о Ромео и Джульетте.
  • Борис Пастернак :
    • Две равно уважаемых семьи / В Вероне, где встречают нас событья, / Ведут междоусобные бои / И не хотят унять кровопролитья.
    • Сближенье ваше сумраком объято. / Сквозь толщу туч не кажет солнце глаз. / Пойдем, обсудим сообща утраты / И обвиним иль оправдаем вас. / А повесть о Ромео и Джульетте / Останется печальнейшей на свете…
  • Екатерина Савич :
    • Однажды две веронские семьи, / Во всём имея равные заслуги, / Умыли руки в собственной крови, / Храня предубежденье друг о друге
    • Нам утро невеселый мир несет, / И солнце не торопится всходить. / Пойдем и потолкуем обо всём - / Кого предать суду, кому простить. / Нет и не будет горестней напева, / Чем песня о Джульетте и Ромео.

«Ромео и Джульетта» в культуре

В литературе

  • Новелла швейцарского писателя Готфрида Келлера «Сельские Ромео и Джульетта » (1873)
  • Новелла Луиджи Да Порто
  • Новелла Маттео Банделло
  • Рассказ «Ромео и Джульетта» в сборнике Карела Чапека «Апокрифы»
  • Роман Энн Фортье «Джульетта»
  • Научно-фантастический роман Георгия Шахназарова «Нет повести печальнее на свете».
  • Повість Михайла Михайловича Коцюбинського <<Тіні забутих предків>>(1911)

В кино

В музыке

Академическая музыка

Другие направления

3d-live мюзикл "Джульетта и Ромео" 2015 г. (Санкт-Петербург) - современная интерпретация пьесы Шекспира, действие в нем происходит в 2150 году. Для исполнения главных ролей были подобраны дети до 20 лет. Также Джульетту играет Теона Дольникова, другие роли исполняют Российские актеры мюзиклов: Отец Капулетти - Владимир Дыбский, Дмитрий Колеушко; Леди Капулетти - Алена Булыгина-Рудницкая, Светлана Вильгельм-Плащевская; Няня - Манана Гогитидзе, засл.арт. Елена Терновая; Монах - Константин Шустарев.

Теме пьесы посвящены также мини-альбом корейского бой-бэнда SHINee «Romeo», песни «Джульетта» группы «Наутилус Помпилиус », «Джульєтта» группы Океан Ельзи , Love Is Murder металкор-группы Drop Dead, Gorgeous , «Alfa-Ромео + Beta-Джульетта» группы «Слот», группы «Крематорий », песня и альбом «Ромео» группы «Нэнси », «Джульетта» группы Jane Air ,песня "Romeo" турецкой певицы Ханде Йенер и многие другие.

В компьютерной игре The Sims 2 присутствует город Веронавиль (аллюзия на Верону). В этом городе существует семьи Монти (Монтекки) и Кэппы (Капулетти). Кэппы и Монти - заклятые враги, но их дети, Ромео и Джульетта, влюблены друг в друга.

Шахматные партии

Разное

Отрывок, характеризующий Ромео и Джульетта

Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.

Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C"est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n"en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.

В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!

Поделиться:

Похожие статьи